|
Вот и приходит в феод Шеридан закрытие года. Приходит, как и тысячу раз до этого... или десять тысяч, или сто тысяч. Никто не может сказать точно: мир "сдвинулся", и время стало не таким, как прежде. В южных феодах есть поговорка: "Время - лицо на воде". На полях мужчины и женщины в перчатках, одетые в толстые пончо и куртки, добирают остатки картофеля. Ветер дует с востока на запад, сильный ветер, пронизывающий, и в холодном воздухе стоит запах соли... запах, что слёзы. Крестьяне работают весело, говоря о том, как славно погуляют на дне Жатвы, но они чувствуют разлитую в воздухе грусть: год уходит, убегает от них, как вода в реке, и хотя никто об этом не упоминает, все знают. Вдоль улиц уже развешены и горят по вечерам праздничные фонарики, а руки пугал уже выкрашены в красный цвет. Везде красуются амулеты, приносящие урожай, и хотя женщины на улицах и рынках часто целуют незнакомых мужчин и сами подставляют губы или щёки для поцелуя, сами любовные утехи сходят на нет. Они возобновятся (да ещё как!) в ночь Жатвы. Чтобы на Полную Землю принести богатый урожай младенцев.
На ранчо с окон снимают сетчатые рамы и устанавливают ставни. В громадных кухнях ранчо и - меньших по размерам - ферм никто не пытается сорвать жатвенный поцелуй, а о плотской любви и вовсе не думают. Это время заготовок и переработки урожая, так что работа там начинается задолго до рассвета, а заканчивается куда как позже заката. И стоит запах яблок и свеклы, фасоли и моркови, тушащегося мяса. Женщины работают весь день, в постель падают замертво, чтобы рано утром вновь подниматься и идти на кухню. В городских дворах жгут листву, и по мере того, как неделя приближается к концу, и лицо старого Демона на лунном диске проступает всё отчётливее, красноруких пугал всё чаще бросают в костры. В полях стебли кукурузы пылают, как факелы, и часто пугала горят вместе с ними, их красные руки и вышитые белыми нитками глаза лопаются от жара. Люди стоят вокруг этих костров молча, с суровыми лицами. Никто не говорит об ужасных обычаях прошлого и жестоких старых богах, которых умиротворяют сжиганием этих пугал, но все это и так прекрасно знают. Время от времени кто-нибудь из людей едва слышно шепчет себе под нос два слова: г о р и о г н ё м. Они закрывают, закрывают, закрывают год. Это ещё не Новый Год, когда будут жарко гореть поленья, а весь Шеридан - танцевать... и, однако, старый год уходит. Именно на праздник Жатвы, сопровождаемый ритуалом г о р и о г н ё м, приходится окончание года и все, начиная от бармена в салуне и заканчивая последним скотоводом, это знают. В воздухе разлита тоска, кровь зовёт в путь, в дальние края, одиночество щемит сердце.
Но этот год принёс с собой и нечто особенное: ощущение чего-то дурного, скверного, ощущение, которое, однако, никто не мог выразить словами. Люди, которым никогда не снились кошмары, на этой неделе просыпаются от собственных криков. Мужчины, по натуре мирные, не просто выясняют отношения руганью, но и затевают драки. Мальчишки, которые раньше только мечтали о том, чтобы убежать из дому, в этот год действительно убегают и не возвращаются домой после первой ночи, проведённой под кустом. И ощущение (то самое, которое никто не мог выразить словами, но чувствовали все), что этот праздник Жатвы отличается от прежних, нарастает.
Заканчивается год, это да. Но с ним заканчивается и мир. Ибо именно здесь, в Шеридане, сонном внешнем феоде, суждено начаться тому, что вскоре положит конец всему привычному укладу вещей. Здесь прольются первые потоки крови. И в два-три года, не более того, этот мир перестанет существовать. Начнётся всё здесь. И возвышающаяся средь розовых полей Тёмная Башня кричит голосом чудовища. Время - лицо на воде.
...Холодный осенний ветер дует с Востока, доламывая остатки высохших кукурузных стеблей. Почти весь урожай собран, деловитые фермеры основательно готовятся к зиме. Почти весь... Собраны плоды земли, воды и Солнца, но остались ещё и другие плоды, которые надлежит собрать. Плоды тщеславия, жадности и беспечности. Какими бы горькими они ни казались на вкус.
Лик Демона на лунном диске проступает всё чётче. Скоро в феоде наступит один из главных древних праздников - праздник Жатвы. Будет ярмарка, много музыки, песен, танцев, конкурс загадок и чемпионат по игре в покер. Будет пиршество, а потом, в самом конце, перед тем, как разойтись по домам и уснуть в тёплых постелях, будет Большой Костёр, в котором дотла спалят набитые соломой чучела, уготованные в качестве жертвы давно забытым жестоким богам, Гори Огнём! Приходи, Жатва!
В воздухе, помимо дыма осенних костров, витает из селения в селение имя. Одни произносят его с благоговением, другие - с отвращением, третьи - с презрением, четвёртые - с неподдельным ужасом в голосе. Джон Фарсон. Благодетель. Добрый Человек. У него много прозвищ, но суть одна - головорез во главе головорезов. Сеятель смуты, убийца, прикрывающий свои злодеяния лозунгами о свободе и равенстве... или всё-таки действительно благодетель? Смелый человек, восставший против привычного уклада вещей, стремящийся отобрать всё у всех и раздать поровну?
Изгнать такого на Запад может оказаться не под силу даже всем стрелкам Нью-Канаана. Смерть, говорящая человеческим языком. Хаос, который сметёт всё на своём пути, разрушив все укрепления Альянса, точно карточные домики, точно фигуры для игры в Замки.
Впрочем, Фарсон ещё далеко, а зима, напротив, уже близко. Жители феода - да что там! - жители всей Внешней Дуги готовы с радостью и весельем встретить этот праздник Жатвы, даже если он и окажется для них последним.
Гори Огнём! Приходи, Жатва!
...страшные и странные вещи стали происходить в столице феода Шеридан - Даллго. Один за другим потрясли город страшные кровавые убийства, совершённые на пустынных ночных улицах. Первой погибла Синди Гаррет, дочь Хьюго Гаррета, ведущего свою родовую линию от потомков баронов Риджи. Её нашли утром близ здания мэрии, с перерезанным горлом, в разорванном платье, страшными ранами по всему телу. Никто в былые времена и представить себе не мог, что девушку, возвращающуюся домой со свидания, может подстерегать такая ужасная опасность.
Но судьба не пощадила старого Хьюго, и следующей жертвой пала его жена, остававшаяся на ночной молебен в церкви Человека Иисуса. Её убили под утро, столь же ужасно и беспощадно, сколь и её бедную дочь. Отчаянный и горячий на руку Тед Гаррет следующей же ночью отправился со своим братом Ноем на ночные улицы, жаждая отмщения. Их обоих назавтра нашли с проломленными черепами у северной окраины города.
Хьюго не смог выдержать навалившихся на него несчастий и пустил себе пулю за подбородок. Так бесславно и в то же время леденяще сердце закончилась история дома Гаррет в городе Даллго феода Шеридан. А сам дом всё стоит, разглядывая пустыми глазницами окон притихших соседей. Как будто ждёт. Как будто выбирает жертву...
Поговаривают, что в округе появились какие-то подозрительные личности. Одни утверждают, что пришельцы абсолютно юны, другие - что они, напротив, весьма зрелы и обтрёпаны. Кто-то утверждает, будто видел пятерых чужаков, кто-то - троих, а иные - и вовсе одного, зато одетого в чёрный балахон, будто монах из заброшенной обители.
И сколько бы они ни спорили, все сойдутся в одном: возможно, праздник Жатвы пройдёт в этом году иначе, чем обычно...
|
